– Ай! – вскрикнула она. – Судорога! – Она схватилась за ногу. – Погоди, надо встать на нее!

Вот, она уже на ногах. На непослушных, деревянных ногах. Ничего, она попрыгает под предлогом судороги, разомнется немножко… Надо незаметно взять веревку, потом позволить ему себя обнять и – затянуть веревку на его шее. Задушить его она вряд ли сумеет, но хотя бы придушит слегка и успеет выбраться отсюда, пока он очухается. Соня прыгала на одной ноге и внимательно оглядывалась. Лаз из подвала был прямо над столом, она сидела к нему спиной. Значит, нужно забраться на стол, и с него уже…

– Прошло? – Этьен подозрительно смотрел на нее.

Что-то она подзабыла о том, что собиралась насладиться последними минутами своей жизни.

– Прошло, – с упреком ответила ему Соня. – Это все из-за тебя! Как ты мог такое сделать!

Как бы наклониться и поднять незаметно веревку? Она пошарила ступней и наступила на веревку, прихватив ее пальцами ноги.

– Смотри! – Соня, приподняв рубашку, положила другую ногу на стол и указала ему на лиловые следы пут.

Этьен мельком глянул, не особенно заинтересовавшись ее маневром, схватил ее на руки и посадил снова на стол. Что-то она сделала не так, и он снова насторожился и перестал ей доверять.

Молча и зло он опрокинул ее навзничь и, встав между ее ног, приподнял их, разведя ей колени локтями. Веревка, зажатая в пальцах Сониной ступни висела почти у его уха. Нельзя, чтобы он ее заметил…

Соня протянула ему навстречу свои тонкие, холодные руки. Помедлив, он недоверчиво склонился к ней. Она притянула его к себе на грудь. Он поддался. Соня обхватила его в талии ногами и стала гладить его по спине, задирая его рубашку, вонзая легонько ногти в его кожу. Этьен застонал от возбуждения. Ее руки разбегались по его спине все дальше и дальше, все ближе к ее ступне, лежащей на пояснице Этьена, в пальцах которой была зажата веревка. Шумно дыша, Этьен стал ерзать тазом между ее колен, налаживая свою «поганку» в нужном направлении. Напрягшись под ним, Соня рывком достала до своей ступни и сдернула с нее веревку. Этьен встревоженно приподнял голову, и Соня закончила движение руки, обвив веревку вокруг его шеи. Схватившись за концы, она начала ее натягивать. На лице Этьена изобразилось такое детское удивление, что на какое-то мгновение Соне стало его жалко. Но только на мгновение. Ее ноги крепко держали тело Этьена в своем кольце, в силу чего он, не имея возможности распрямиться, был вынужден опираться хотя бы на одну руку, пытаясь другой ослабить натяжение веревки. Соня тянула концы веревки изо всех сил, раскинув кулачки в стороны на столе. Он задыхался. Но этого было недостаточно. Соне не удавалось его даже просто легонько придушить, чтобы он выключился ненадолго… Она стала наматывать веревку вокруг своих запястий, усиливая таким образом натяжение. Тогда Этьен, почувствовав, что это уже серьезно, уперся в ее тело головой – больно, твердо уперся, прищемив левую грудь, – и, опираясь на нее, высвободил себе обе руки. Теперь сила была на его стороне. Он по миллиметру отодвигал веревочную петлю от своего горла, ему уже удалось просунуть под нее пальцы, Сонины кулаки побелели, и веревка врезалась в них до крови, а Этьен все оттягивал и оттягивал петлю, глядя на Соню тяжелым, убийственным взглядом…

Неожиданно Соня разомкнула ноги и ослабила натяжение веревки. Этьен начал выпрямляться. И, когда он достаточно распрямился, она изо всех сил ударила пяткой по «поганке», которая странным образом до сих пор торчала жизнерадостно вверх.

Этьен взвыл и схватился за член. Воспользовавшись этим, Соня быстро накинула еще одну петлю вокруг его шеи и снова изо всех сил натянула веревку. Этьен схватился за петлю. Тогда она еще раз ударила его в пах. Этьен согнулся, но урок усвоил и теперь одной рукой прикрывал пах, а другой держался за шею. Но Соня уже чувствовала, что она победила. Он еле дышал, красный, с бессмысленными вытаращенными черными глазами. Она дернула веревку на себя, со всей силой откидываясь назад, и Этьен начал заваливаться на нее. Соня быстро отодвинулась, давая ему упасть на стол. Когда его голова глухо стукнулась о дощатую поверхность, Соня встала над ним на колени и, завязывая веревку на его шее вместе с его просунутыми под нее пальцами покрепче, материлась[17], глотая слезы, всеми известными ей во французском языке неприличными словами. Этьен хрипел на столе. Закончив, Соня встала над ним во весь рост.

Она осмотрелась. На полу валялись обрывки других веревок, ее повязка с глаз… Она мстительно улыбнулась, спрыгнула на пол, подобрала вторую веревку и пихнула Этьена в бок. Этьен завалился вниз, на пол. Соня склонилась над ним. Он дергался, хрипя, и размахивал свободной рукой, пытаясь ее ударить. Не обращая на него внимания, Соня туго обмотала веревкой поганковидный член, сделала на нем крепкий узел, а второй конец, натянув, завязала у него на шее. Вот так. Пусть теперь дергает своей шеей! У нее тоже достаточно воображения…

Удовлетворенно осмотрев плоды своего труда, она залезла на стол, сверкнув ягодицами из-под ночной рубашки уже безразличному ко всему Этьену, и стала выкарабкиваться из лаза.

Снаружи было намного холоднее. Или это только сейчас до нее дошло ощущение холода? Звезды утопали в черном небе, как бриллианты в черном бархате. Она вспомнила, как Этьен что-то нес о драгоценностях. К черту! Небо как небо, звезды как звезды, ничего общего с ювелирными изделиями. Это космос, это бездонная глубина на нее смотрит, это свобода…

Соня все еще стояла, закинув голову вверх, босая, в холодной мокрой траве, белея ночной рубашкой посреди стылого черного леса, когда лучи фар закурились, заметались в висевшем над травой ночном тумане, и, выскакивая на ходу, к ней бежал Максим, раскидывая руки, и Реми маячил за ним, хватаясь за пистолет…

– Я, честно говоря, надеялся, что мы найдем в сейфе драгоценности, – сказал Реми, выходя субботним утром вместе с Максимом из комиссариата полиции. – Или «письмо Максиму», которое до сих пор интригует меня… Но там было только это, – он указал на бумагу, которую уже держал в руках Максим.

– Потрясающе, – ответил Максим. – Как же все-таки удалось ее найти?

– Очень просто. Полиция ведь искала завещание, на худой конец – дарственную, запрашивала через нотариусов. И, естественно, ничего не нашла. Потому что эта бумага – ни то и ни другое. Это – удостоверение владельца! На ваше имя. И оно спокойно лежало в банковском сейфе Арно. Его номер был записан в записной книжке, которая нашлась в кармане его куртки… Он удивительно тонкий человек был, ваш дядя. Вы даже не представляете, через что вам пришлось бы пройти, если бы он сделал завещание или дарственную! Вам бы пришлось продать ваше наследство, чтобы выплатить налоги за право его получить! Такая у нас парадоксальная система налогообложения. А с удостоверением владельца вам ничто не грозит. Должно быть, Арно Дор использовал все свои связи, чтобы выправить вам этот документик… Можете теперь спокойно увозить ваш столик к себе в Россию. Думаю, что Пьер вам подскажет, как его наилучшим образом переправить…